Неточные совпадения
И товарищ прокурора тотчас же снял локоть с конторки и
стал записывать что-то.
В действительности он ничего не записывал, а только обводил пером буквы своей записки, но он видал, как прокуроры и адвокаты это делают: после ловкого вопроса вписывают
в свою речь ремарку, которая должна сокрушить
противника.
В поединке необходимо некоторое уважение к
противнику, с которым
стало тесно жить на свете.
Мальчик встал, весь красный, на колени
в углу и стоял очень долго. Мы догадались, чего ждет от нас старик Рыхлинский. Посоветовавшись, мы выбрали депутацию, во главе которой
стал Суханов, и пошли просить прощения наказанному. Рыхлинский принял депутацию с серьезным видом и вышел на своих костылях
в зал. Усевшись на своем обычном месте, он приказал наказанному встать и предложил обоим
противникам протянуть друг другу руки.
Несколько часов сряду он спал беспробудно. Потом ему
стало грезиться, что он опять дерется на дуэли, что
в качестве
противника стоит перед ним г-н Клюбер, а на елке сидит попугай, и этот попугай Панталеоне, и твердит он, щелкая носом: раз-раз-раз! раз-раз-раз!
Николай из скупости (он и
в самом деле был скуповат), а также будучи принципиальным
противником стачек и забастовок, наотрез отказался платить лишнее, ссылаясь на определенную
статью закона, подтвержденную мнением кассационного департамента.
Мерно шел конь, подымая косматые ноги
в серебряных наколенниках, согнувши толстую шею, и когда Дружина Андреевич остановил его саженях
в пяти от своего
противника, он
стал трясти густою волнистою гривой, достававшею до самой земли, грызть удила и нетерпеливо рыть песок сильным копытом, выказывая при каждом ударе блестящие шипы широкой подковы. Казалось, тяжелый конь был подобран под
стать дородного всадника, и даже белый цвет его гривы согласовался с седою бородой боярина.
И при этом оба так простодушно удостоверяли: «Как хотите, а с простым народом без того нельзя-с», что даже несомненные
противники системы оглушения — и те
становились в тупик, следует ли ставить
в вину такие подвиги, которые служат лишь выражением самых заветных и искренних убеждений?
Появляться
в обществе людей
становится делом трудным и рискованным, ибо нетерпимость и желание зажать
противнику рот достигли до высшей степени.
Николя подскочил к нему и
стал за ним. Князь прицелился
в самый лоб Жуквича и выстрелил. Вслед за тем выстрелил и Жуквич, но при этом он заметно держал пистолет вбок от князя. Оба
противника оказались невредимы.
Но мы отвлеклись опять, и потому постараемся сдержать себя. Не
станем бродить с пером
в руках по газетному листу, как отравленные мухи, но выскажем кратко наши надежды и упования. По нашему мнению, от которого мы никогда ни на одну йоту не отступим, самые лучшие сроки для платежа налогов — это первое февраля и первое апреля. Эти же сроки наиболее подходящие и для экзекуций. И мы докажем это таким множеством фактов, которые заставят замолчать наших слишком словоохотливых
противников.
Оба
противника отошли по пяти шагов от барьера и, повернясь
в одно время,
стали медленно подходить друг к другу. На втором шагу француз спустил курок — пуля свистнула, и пробитая навылет фуражка слетела с головы офицера.
— А
в чем же? — спросил не без наглости Пигасов.
В споре он сперва подтрунивал над
противником, потом
становился грубым, а наконец дулся и умолкал.
Митька оказался великим искусником
в выделке оружия, и запасшись луками и стрелами,
в первое время еще без железных наконечников, мы
становились друг против «друга, стараясь побольнее попасть
в противника. Получая удары, мы сходились все ближе и ближе, громко восклицая: Гораций и Курьяций.
Не думая о получаемых ударах, я
стал гвоздить своего
противника кулаками без разбора сверху вниз; тогда и он, забыв о нападении, только широко раздвинув пальцы обеих рук, держал их как щиты перед своею головой, а я продолжал изо всех сил бить, попадая кулаками между пальцами
противника, при общих одобрительных криках товарищей: «Валяй, Шеншин, валяй!» Отступающий
противник мой уперся наконец спиною
в классный умывальник и, схватив на нем медный подсвечник,
стал острием его бить меня по голове.
Говоря, Шапошников
становился почти страшен. Лицо у него было смуглое, тонкое, волосы курчавые и черные, как у цыгана, из-за синеватых губ сверкали волчьи зубы. Темные глаза его неподвижно упирались прямо
в лицо
противника, и трудно было выдержать этот тяжелый, сгибающий взгляд — он напоминал мне глаза больного манией величия.
В ответе своем
противникам он привел до двадцати
статей из «Свода законов», из которых видно, что отстранение стеснений ео внешней торговле постоянно было
в видах правительства; кроме того, он сослался на понижение тарифа
в 1850 и 1854 годах, указал на несколько частных постановлений о понижении пошлин, намекнул даже на то, что готовится новый тариф, еще более пониженный, словом — доказал, что он
в своей
статье повторял только то, что уже давно решено правительственным образом.
Владимир. Сейчас. Вхожу
в гостиную: там играют по 5 копеек
в мушку. Я посмотрел: почти ни слова не сказал. Мне
стало душно. Не понимаю этой глупой карточной работы: нет удовольствия ни для глаз, ни для ума, нет даже надежды, обольстительной для многих, выиграть, опустошить карманы
противника. Несносное полотерство, стремление к ничтожеству, пошлое самовыказывание завладело половиной русской молодежи; без цели таскаются всюду, наводят скуку себе и другим…
Хотя публика не слушала этих нападений, хотя во время представления этой комедии театр всегда был полон и беспрестанно раздавались громкие рукоплескания, но Загоскину были так досадны выходки
противников князя Шаховского, что он решился высказать на сцене
в защиту «Липецких вод» все то, что можно было изложить
в длинной полемической
статье — и он написал «Комедию против комедии».
Опытность, хладнокровие мужества и число благоприятствовали Иоанну; пылкая храбрость одушевляла новогородцев, удвояла силы их, заменяла опытность; юноши, самые отроки
становились в ряды на место убитых мужей, и воины московские не чувствовали ослабления
в ударах
противников.
Эта беседа сделала-таки свое впечатление на Хвалынцева, и впечатление
становилось тем сильнее, чем более старался он найти возражений на доводы собеседника, а возражений меж тем не находилось. Студент, наконец, сознался
в глубине души, что ему больше нечего сказать своему
противнику.
Они с гигантской беззастенчивостью объявляли, что
в полемической
статье позволительно, уместно и, пожалуй, даже хорошо взваливать на своего
противника всевозможные нелепости и всячески издеваться над ним, рассыпаясь
в остротах и колкостях [«Современник», март 1872 г. «Русская литература», стр. 70.].
Оппозицию все мы, писавшие тогда о внутренней политике Франции, искренно поддерживали
в своих
статьях и корреспонденциях, но
в менее практическом духе, чем Гамбетта, который, как будущий политический деятель, как бы провидел, что без этого ядра
противников бонапартизма дело не обойдется
в решительный момент.
Не знаю, разошелся ли он лично с Некрасовым к тому времени (как вышло это у Тургенева), но по направлению он, сделавшись редактором «Библиотеки для чтения» (которую он оживил, но материально не особенно поднял),
стал одним из главарей эстетической школы,
противником того утилитаризма и тенденциозности, какие он усматривал
в новом руководящем персонале «Современника» —
в Чернышевском и его школе,
в Добролюбове с его «Свистком» и
в том обличительном тоне, которым эта школа приобрела огромную популярность
в молодой публике.
Мне все больше
становился неприятен Печерников, — душевным своим цинизмом! всегдашним уменьем выйти из спора победителем нисколько не убежденного
противника, своею софистикой, которой я не умел разоблачить, и своею властью надо мною. Она сказывалась даже
в мелочах.
Полковник-интриган был настолько ловчее своих благонамеренных
противников, что опять
стал в фаворе, а Исмайлов и свояченица были сконфужены и отстранены еще далее на задний план.
В это самое время кто-то из-за угла ограды закричал: «Орлы летят! Орлы!» Мамон затрясся, побледнел, взглянул на небо и невольно отступил. Не ожили ль его крылатые враги? Не летят ли принять участие
в бою против него? Удар был потерян. Видно, сам господь
стал на стороне Хабара. Этот спешит воспользоваться нечаянным страхом своего
противника и занять выгодное положение.
В разговор втянулись Катерина Николаевна и Ширяев. И у них, и у доктора, казалось, были одинаковые желания, одинаковые цели. Но, когда о них говорил доктор, его слова были похожи на сухие червивые орехи. А
в устах его
противников эти же слова
становились живыми и горячими, полными волнующего смысла. И двум слушавшим гимназисткам, сестрам Катерины Николаевны, тоже
стало странно от осенне-вялого настроения доктора.
Когда, с течением времени, у раскольников перемерли попы старого ставленья (т. е. посвященные
в сан до исправления церковных книг Никоном), тогда одна часть
противников Никоновой реформы, признавая необходимость священников для совершения таинств,
стала принимать к себе попов нового ставленья, т. е. рукоположенных после Никона; другая же часть раскольников отвергла совершенно священство, объявив, что священный чин повсюду упразднен, и потому таинств более нет, кроме крещения и исповеди, которые, на основании канонических правил,
в случае крайней нужды, разрешено совершать и мирянам.
То он
становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над
противниками, то
становился строго логичным, то вдруг поднимался
в область метафизики.